Софья Ролдугина - Кофе и мед [СИ]

— Следует иногда переступать через дурное самочувствие во имя репутации.

— Вы хотите сказать, во имя редкой возможности щёлкнуть по носу пакостника и показать, что его усилия бесплодны?

— Ах, юная племянница начинает проявлять несвойственный женщинам ум. Неужели сказывается кровь Черри? — закатил он глаза. — Но без сопровождения отпускать вас рано, ведь леди так легкомысленны. Сплошные кружева и сладости в голове…

— О, сладости! — опомнилась я, не обратив внимания на привычные уже шпильки в свой адрес. — Едва не забыла. Надо продлить контракт с пекарней на поставку пирогов и включить дополнительным пунктом сырную и ягодную начинку. Тогда получится на простых блюдах сэкономить время для миссис Хат, и она сможет полностью сосредоточиться на сложных десертах, а заодно уделить время обучению Мадлен… Почему вы так смотрите?

Но Клэр ответить не удосужился. Сперва у него появилось такое выражение лица, словно он вот-вот чихнёт. А затем дядя и вовсе отвернулся, вцепившись бледными пальцами в собственный шейный платок, и вяло махнул свободной рукой, точно прислугу отсылая. Я пожала плечами и вызвала Юджинию, чтобы надиктовать ей несколько писем и отправить для проработки мистеру Спенсеру. К счастью, грозного баронета Черри она уже не боялась, а потому даже в его присутствии работала, как обычно — ловко и быстро.

Так или иначе, но из-за головной боли расписание немного сдвинулось, и в кофейню мы прибыли после обеда. Погода оставалась такой же отвратительной, как с утра, потому гостей было немного. Дядя сперва некоторое время наблюдал за ними из полутьмы коридора между залом и кухней, затем что-то решил для себя и настоятельно потребовал представить его местному обществу. Я согласилась, не без трепета в душе. Но Клэр, к немалому моему удивлению, держался так непринуждённо и мило, что даже миссис Скаровски изволила посмеяться над его весьма рискованной шуткой о безголовых барышнях и ранимых поэтах.

Это одновременно и пробуждало гордость за обаятельного родственника, и чувство обиды… но вот почему?

— Видимо, и на вас ненастье повлияло, леди Виржиния, — ворчливо заметил Георг, когда я, окончательно запутавшись в ощущениях, ненадолго сбежала на кухню.

— Не совсем… — покачала я головой и вдруг добавила, поддавшись порыву: — Скажите, вы видели сегодня сэра Клэра Черри? Он такой… вежливый! — последнее слово прозвучало как-то жалобно.

«Дзынь!» — звякнула крышечка, и в порцию роскошного горячего шоколада для продрогшей леди Корнуэлл вместо щепотки жгучего перца просыпалась целая горка.

— О, да. Имел удовольствие наблюдать, — невозмутимо ответил кофейный мастер и вылил испорченный напиток в раковину, а затем потянулся за чистой чашкой.

— Удовольствие? — вырвалось у меня ещё жалобнее, чем прежде. Георг хмуро оглянулся, но почти сразу сухие губы его тронула улыбка:

— Надо же, какое необычное зрелище. Леди Виржиния, вы ревнуете дядю к гостям. С ними он настоящий джентльмен, а дома — что тот жгучий перец. Верно?

Я мысленно повторила то, о чём думала в последние минуты, вспомнила, что чувствовала… и ужаснулась:

— Не может быть!

Он неторопливо смешал специи и шоколадный порошок в нужных пропорциях, залил горячим молоком, размешал специальной пружинкой и поставил на огонь. Мрачное обычно лицо разгладилось и посветлело.

— В последний год вы словно ожили. Точнее, стали позволять себе чувствовать. Хорошее или плохое — неважно, главное, что настоящее… У вас глаза стали как у леди Милдред. А что до сэра Клэра Черри, то мне он не нравится, честно говоря. Терпеть не могу таких слащавых… Видят Небеса, Малкольм Хат, покойник, таким же был. И что в нём Рози нашла… — и речь его перешла в еле слышное бурчание под нос.

Я промолчала, не зная, что ответить, а затем на кухню вернулась Мэдди, чтобы доложить о новых заказах, и Георг отвлёкся. Стало немного не по себе. Впервые сравнение с бабушкой показалось мне отнюдь не желанным комплиментом, а чем-то вроде элемента ностальгии, тоской даже не по далёким временам, но словно бы по давно оставленной родине. И я отнюдь не хотела быть её частью.

Точнее сказать, отчаянно желала иметь что-то своё, неповторимое — путь, мир, судьбу.

Клэр продолжал очаровывать постоянных гостей. Но после разговора с Георгом я им, пожалуй, не завидовала. Ведь настоящее лицо куда ценнее маски, сколь она ни привлекательна.

В зал мы вернулись одновременно с Мадлен, которая несла горячий шоколад для леди Корнуэлл и имбирный чай для её супруга. Пока меня не было, подошла Глэдис с младшей сестрой, леди Уолш, и они сели за отдельный столик. К ним я и присоединилась с удовольствием, благо поутихла немного головная боль. Разговор крутился отчего-то вокруг бала-маскарада на Сошествие, выставки в галерее Уэстов и приёма, который устраивала наша общая знакомая, леди Ванесса.

— Правда, я слышала, что она весьма расстроена в последние дни, — призналась леди Клэймор, покачивая лорнетом. — Для неё это первое крупное событие с начала сезона.

— С прошлого сезона, заметьте, — хрустальным голоском поправила сестру леди Уолш, столь же лёгкая, золотоволосая и белокожая, но гораздо менее изысканная — полагаю, из-за юного возраста. Похоже, что женщин в этом роду зрелость превращала в истинные драгоценности, ограняя природную прелесть. — Первый приём — и такая неудача, представьте. Леди Ванесса мне по секрету намекнула, предположим, на вечере у А., той самой, разумеется, что в тон к новой гостиной у неё будет нечто невообразимое.

— Невообразимое? — переспросила Глэдис, кажется, изрядно позабавленная. К сестре она относилась с любовью, однако снисходительно.

— Поверьте, да! — сделала загадочные глаза леди Уолш и качнула веером; жест был комично узнаваемый. — Судя по тому, что я знаю, это именно так. Только вообразите себе платье из ткани, которую прислали из Никкона. Шёлк, вручную расписанный не то птицами, не то драконами… Леди Ванесса уже передала ткань одной мастерице, заметьте, достаточно известной. Но из-за маскарада на Сошествие платье так и не сшили.

В голове у меня точно щёлкнуло что-то.

— Какой мастерице, вы не знаете?

— Мисс Рич, представьте себе.

— И платье до сих пор не готово?

— Кажется, нет…

Сильно обеспокоенная, я извинилась перед Глэдис и её многословной сестрой, а затем прошлась по залу, уже открыто расспрашивая гостей — точнее, гостий — о мисс Рич. Никто ничего не мог сказать, и только бывшая спутница Эрвина Калле, Эмма Милз, робко заметила, что, кажется, одна её знакомая дама просила о встрече со знаменитой мастерицей, но ответа так и не получила.

— Когда это было? — спросила я и добавила дружелюбно, чтобы совсем уже не запугать девочку: — Просто одна моя знакомая тоже хотела к ней обратиться…

— На прошлой неделе, — ответила мисс Милз, окончательно смущённая.

Кажется, она до сих пор не привыкла к тому, что среди посетителей «Старого гнезда» хватает аристократов, и порой они — вот ужас! — могут даже заговорить с кем-то вроде неё. Ветреный художник когда-то привёл бедную девочку сюда, где она пристрастилась к ирисно-сливочному кофе. Но затем любовный пыл иссяк, и мисс Милз оказалась предоставлена самой себе.

Я пообещала мысленно, что познакомлю её как положено с миссис Скаровски и с вдовой Риверленд, чтобы девочка не чувствовала себя такой потерянной, и снова вернулась на кухню — готовить записку для Эллиса. Но даже не успела придумать, как передать: он явился сам, без зова, с чёрного хода, взъерошенный и едва ли не насквозь мокрый.

— Аконит, — сходу сообщил детектив. — Натаниэлл любезно пояснил, что эта гадкая штука может отравить даже через кожу. Вряд ли насмерть, но неприятностей доставит с избытком. Так что немедленно вручите своему сладкому дядюшке какой-нибудь орден за спасение прекрасной дамы от ужасной дамы. И, да, романтический локон точно отрезали не у Лайзо.

Головная боль исчезла так резко, что я на мгновение потеряла ориентацию. Из кухни словно по волшебству накатило облако тепла и уютных ароматов — свежий шоколадный кекс, стручки ванили в молоке, горьковатая корица, мускатный орех, медовые вафли и целое море горького кофе. Пол покачнулся под ногами.

— Вы уверены?

Эллис лихо улыбнулся, заламывая своё кепи назад, в стиле гипси:

— Иногда вы проницательны, Виржиния, а иногда — доверчивы, как дитя. У Лайзо что, волосы вьются?

Вопрос поставил меня в тупик.

— Мне кажется, что иногда…

— Нет, нет, — махнул Эллис рукой. — Вспоминайте, как он по утрам выглядит, зимой особенно. Конечно, когда он по моей просьбе за что-нибудь берётся, то и внешность слегка меняет. Не только лицо и рост, но и детали. Например, подкрашивает свою гриву, чтоб яркой чернотой не отсвечивать, и закручивает иногда. А вот если врасплох застать, то какой он будет?